Итак, в большинстве учебных заведений России еще с петровских времен доминировал тип образования, направленный на оснащение человека знаниями, умениями и навыками, которые давали бы ему возможность подчинить себе окружающий мир (природу, среду обитания), т.е. тот тип образования, который в наши дни именуют "внешним", ориентирующим человека на познание объективных законов бытия, а не на познание и развитие самого себя, своего духовного Я. Исключения из этого правила в российской системе образования, в самой философии образования были весьма немногочисленными и не меняли ситуации в целом.
В то же время нельзя игнорировать и того обстоятельства, что наряду с "внешним" образованием существовал, скорее неофициально, нежели официально, и иной тип образования, одним из своеобразных ответвлений которого было музыкальное образование и воспитание, осуществлявшееся в XVIII-XIX вв. в специфических для страны формах домашнего музицирования.
"...Когда задумываешься о прошлом нашей музыкальной культуры, - писал А.Д. Алексеев, - когда вспоминаешь о том поразительно быстром и мощном расцвете русского пианизма, свидетелями которого были поколения второй половины XIX в., невольно задаешься вопросом: могла бы столь яркая и внезапная вспышка произойти без наличия известного подготовительного периода? Могли ли в нашем обществе так быстро распространиться любовь к серьезной музыке и появиться такое количество образованных музыкантов без предварительной "слуховой тренировки" в течение длительного времени? <...> И действительно, такая культура существовала. Она имела свои сложившиеся эстетические принципы в отношении интерпретации и репертуара, свой круг исполнителей и слушателей, свою систему музыкального образования"1.
Поясняя, что он имеет в виду под системой музыкального образования в России XVIII-XIX вв., А.Д. Алексеев продолжал: "В те времена обучение музыке считалось неотъемлемой частью каждого порядочного воспитания. В этом, несомненно, заключалась одна из прогрессивных черт педагогики того времени, способствовавшая выявлению одаренных к искусству людей и созданию значительного круга (несмотря на сословную его ограниченность) музыкально-культурных слушателей"2.
Именно та "система", к которой привлек внимание А.Д. Алексеев (если, конечно, термин "система" принять как определенную
267
условность), и дала России в свое время многочисленные контингенты просвещенных дилетантов, энтузиастов-меломанов, "доморощенных" музыкантов-исполнителей и просто рядовых любителей музыки, в совокупности и порознь определявших в стране ее повседневный культурный обиход. Эта система заложила фундамент того уникального социокультурного феномена, который может быть назван национальным музыкальным сознанием - сознанием, представляющим собой сложную, многоуровневую и, одновременно, мозаичную по своему внутреннему устройству структуру, отражающую общественные вкусы, предпочтения, идеалы, художественно-эстетические и морально-этические позиции миллионов людей.
То, что этот феномен, трансформируясь с течением времени, продолжает и по сегодняшний день оказывать влияние на "состояние умов" россиян, на их музыкальные запросы, вкусы и ориентиры, сомнению не подлежит.
А теперь от общественного музыкального сознания перейдем к индивидуально-личностному. В этой сфере с психологической точки зрения интересного и сложного не меньше, если не больше, чем в сфере общественного сознания (к которому, впрочем, еще придется вернуться в дальнейшем).
268
1
Алексеев А.Д. Русские пианисты. - М., 1948. - С. 15- 16.
