64
Эта работа посвящена методологии филологического анализа текста применительно к насущным вопросам издания русского классического литературного наследства. Наряду с трудами Н.К. Пиксанова и Б.В. Томашевского она, с одной стороны, общепризнана как один из первых трудов, заложивших основы современной текстологии и определивших новый этап в развитии отечественной текстологической мысли. С другой стороны, она также входит в круг тех немногочисленных исследований, которые, имея преимущественно теоретическое значение, рекомендуются в качестве учебных пособий по текстологии. Специальный познавательный интерес представляет собой имеющееся в книге большое число критически обсуждаемых иллюстраций анализа текста, которые относятся главным образом к поэзии, но в отдельных случаях и к прозе. См. оценку книги, данную в следующих текстологических исследованиях: Прохоров Е.И. Текстология новой русской литературы: Краткий обзор текстологических взглядов // Лебедева Е.Д. Текстология. Вопросы теории: Указатель советских работ за 1917 - 1981 гг. С. 9-10; Гришунин А.Л. Введение // Основы текстологии / Под ред. B.C. Нечаевой. М., 1962. С. 94-97; Прохоров Е.И. Текстология (принципы издания классической литературы). М., 1966. С. 222; Peйcep C.A. Основы текстологии. М., 1978. С. 7, 22, 44, 64, 133; Томашевский Б.В. Издания стихотворных текстов Пушкина (обзор) // Лит. наследство. М., 1934. № 16-18. С. 1056. Мнение о полемической заостренности книги Г.О. Винокура соответствует истине только в той части, в какой сам автор признавал, что "от полемики как средства литературного" он "не считал нужным отказываться сознательно" (с. 70). В то же время именно в ней обоснован принцип "осмысленного подхода" к тексту в противовес "принципиальному канону", на который опирается школа М.Л. Гофмана, как писал в 1937 году С.М. Бонди в статье "Спорные вопросы изучения пушкинских текстов".
65
Далеко не все отклики, появившиеся в печати сразу после выхода в свет этой книги, адекватно оценили ее специфическую направленность - опору на филологическую науку как на метод, питающий прежде всего текстологию. Это стало очевидным лишь впоследствии. Г.О. Винокур видел в филологическом методе залог объективного соотнесения и интеграции участков знаний, или постулирующих правильное прочтение текста, или вытекающих из него. Позднее, в работе "Введение в изучение филологических наук", ученый назвал филологию "особого рода деятельностью, которой необходимо предваряется всякое исследование, опирающееся на данные письменных памятников".
На поэтические тексты Г.О. Винокур смотрел как на особую группу письменных памятников, требующих особого же отношения к их автору, чьи намерения, хотя сами по себе и не составляют предмета филологического анализа, текстолог обязан "разгадать" в полном соответствии с научной строгостью предлагаемого метода; в данном случае - с выработанным критерием высшего воплощения эстетического идеала. Филологическая критика и есть то, что Г.О. Винокур называет критикой текста, т.е. таким видом критики, "который получает выражение в форме суждения относительно подлинности памятника" (с. 106). А установление подлинности памятника - это центральная задача филологической текстологии.
"Ценность работы Винокура в том, что он не довольствуется разбором ошибок своих предшественников, но выводит вопрос за пределы узкой "специальности" редактора и указывает на его широкое филологическое назначение", - писал Б.В. Томашевский в 1934 году. Это филологическое назначение сам Г.О. Винокур, по всей вероятности, трактовал еще шире - так, что "узкая специальность редактора" вряд ли могла здесь служить даже низшей точкой отсчета. Ведь первоначально он предполагал дать книге название, под которым им был сделан доклад на пленуме литературной секции ГАХН в 1925 году: "Русская филология и русские поэты". И в этом сопряжении двух категорий просматривается одна из центральных идей научного наследия автора в целом - необходимость строго различать научный и ненаучный (литературно-критический, индивидуально-вкусовой) подходы к поэтическому языку. Таким образом, в понятие "научный" Г.О. Винокур вкладывал смысл: "соответствующий науке, называемой филология", в ведении которой находится слово. Считая, что для культурного сознания социума характерны два типа отношения к слову (как к термину - результат научной интерпретации и как к образу, символу - результат поэтической интерпретации), Г.О. Винокур в статье "Поэзия и наука" (альманах "Чет и нечет", 1925) формулирует понятие науки о символе, понятие о термине, объясняющем образ. Эта наука называется "поэтическим языкознанием", и без внимания к ее общефилологической природе ни одной из сторон поэтического языка научно заниматься нельзя.
Текстология с этой точки зрения - частная область приложения филологического метода, призванного прояснить существо главных вопросов: понимания, критики (оценки), толкования (интерпретации) и селекции (отбора) текста при издании русской классической поэзии.
Вышедший вслед за книгой Г.О. Винокура труд Б.В, Томашевского "Писатель и книга. Очерк текстологии" (Л., 1928), посвященный практическим нуждам текстологии, уравновесил пропорции теории и практики, подтвердив к тому же отсутствие каких-либо принципиальных разногласий между обоими учеными, понимавшими
66
свою задачу не как чисто внешнюю и механическую, а как включающую смысловой, эстетический и психологический моменты, связанные с историко-биографическим фоном. Томашевский писал в "Литературном наследстве" о том, что после книги Г.О. Винокура невозможно более "отмахиваться от смыслового, эстетического или "психологического" редакционного метода".
Конечная задача текстолога - напечатать правильный текст. Филологический метод, по мнению Г.О. Винокура, способствует правильному пониманию того, что такое правильный текст. "Последняя воля поэта" (формула М. Гофмана) должна восприниматься не как воля реально живущего и пишущего человека, который зафиксировал хронологически позднейший вариант текста, а как воля художника, которую можно выполнить исходя из филологических критериев оценки "лучшего" варианта. "Всякое воплощение замысла есть всегда и его уточнение, а в большинстве случаев и его изменение", - замечает Д.С. Лихачев (Текстология. Л., 1983. С. 581), ссылаясь на мысль Г.О. Винокура об изменчивости воли поэта. Уточнения и изменения же не всегда приводят к улучшению текста. "Как быть, - пишет цитируемый Винокуром Томашевский, - с Богдановичем, который на старости лет портил свою "Душеньку"... Как решить проблему "канонического текста"?"
В решении этой проблемы Г.О. Винокур опирается на понимание задач критики текста немецкими учеными-античниками (создававшими свою теорию в период расцвета классической филологии в Германии на рубеже XVIII - XIX веков) как задач раскрытия подлинных отношений между сообщаемым и внешними формами сообщения (с. 81-82). Истолковать содержание и смысл текста - а это и есть работа филолога - можно лишь при условии предварительной критической оценки письменного памятника, которая в свою очередь связывается с актом понимания (с. 81). Филологическая оценка и филологическое понимание опираются на план выражения, на слово. В то же время адекватная интерпретация плана выражения не может не быть подкреплена другими знаниями, в каждом отдельном случае иными, зависящими от обстоятельств разночтения, от характера ошибки, от причин, обусловивших догадку. Г.О. Винокур приводит в качестве примера "поражавшую своей прозорливостью" догадку Ф.Е. Корша, предложившего читать строку в "Домике в Коломне": "У нас его недавно стали знать" как "стали гнать", потому что в "в пору написания повести александрийский стих, о котором идет речь, не только был новостью, но уже выходил из моды" (с. 89). В другом случае Г.О. Винокур ссылается на свой собственный опыт, не позволявший ему считать две строки из стихотворения Баратынского "Сердечным нежным языком..." достоверными и оказавшимися, как стало известно после опубликования в 1914 и 1915 годах дневников А.Н. Вульфа, плодом цензурной замены, чем пренебрег М.Л. Гофман, механически соблюдая "канон" - последнюю волю поэта (с. 95-96).
Автор книги ссылается на большое количество фактов, подкрепляющих мысль о том, что основы филологического метода дают критике текста возможность быть конкретной. Методологически различая "критику" (оценку) текста и его истолкование (герменевтику), он не видит никаких противоречий в том, что критика, "приуготовляя понимание", сама опирается на понимание. Филологический метод представляет собой взаимообусловленность меняющихся зависимостей. В каждом конкретном случае ими достигается исчерпывающее понимание слова в контексте. Говоря об этом и указывая на особенности литературного комментария, который предполагает культурно-поэтические,
67
биографические, лингвистические и другие сведения, Г.О. Винокур как бы предвидел распространившееся в наше время метафорическое употребление слова "контекст". Оно доказывает изначальность плана выражения, асимметрия которого плану содержания может сколь угодно глубоко распространяться на филологическую обработку текста, имеющую целью оценку последнего.
Семантика оценки ведет к другому признаку филологической критики поэтического текста: она имеет возможность быть в известной мере субъективной, т.е. формироваться на основе когнитивно-психологической индивидуальности текстолога как личности.
Г.О. Винокур предполагал, что без субъективного момента полнота и разносторонность критического анализа текста не будет обеспечена. Он писал: "Приступая к изучению литературного памятника, критик видит кругом себя лишь груду обломков, из которых он воссоздает художественное целое на основе конкретного истолкования каждого мельчайшего разночтения и критического сопоставления всех доступных ему источников" (с. 124). Ср. приводимые им примеры разночтений стихотворения Пушкина "Для берегов отчизны дальней..." или лермонтовского "Демона". Такое воссоздание есть, по выражению Г.О. Винокура, непременно "сводка" вариантов, и лишь при ее помощи создается "канон". В создании "канона" личность текстолога играет не меньшую роль, чем личность самого поэта (разумеется, не в абсолютном, а в соотносительном смысле), так как от нее зависит отбор эстетически подлинного, идеального словесного воплощения авторского замысла.
Значение текстологической теории Г.О. Винокура не раз затем было подтверждено его текстологической практикой. Написав еще в 1925 году (так и неопубликованную) рецензию на книгу Г. Витковского (см. с. 80), он обосновал мысль о неотделимости одного от другого в текстологическом деле. Вспоминая замечание В.В. Розанова: "Нет удобных изданий А.С. Пушкина... Нет "Пушкина", которого можно было бы "сунуть под подушку", "забыть на ночном столике", потерять "не жаль", - Г.О. Винокур пишет: "Вряд ли нужно доказывать, что именно такие издания с полным соблюдением всех правил науки (разрядка моя. - Т.Н.) и хорошего вкуса явились бы лучшим средством в деле пропаганды бессмертной русской поэзии и литературы в широких читательских кругах" (ЦГАЛИ).
Принадлежа к знаменитой плеяде пушкинистов 30-х годов, чья деятельность ознаменовала бурное развитие текстологической отрасли, Г.О. Винокур внес большой вклад в накопление ею новых знаний и новых технических приемов, которые необходимо должны были быть предпосланы соблюдению "всех правил науки и хорошего вкуса" в подготовке массовых изданий. Ср. его работу в изданиях Пушкина 1930, 1935, 1936 и 1937 годов (массовых и академических): до сих пор остающиеся уникальными текстологический аппарат и комментарии к "Борису Годунову", текстологическую работу по крымским поэмам и "Евгению Онегину", изобилующую открытиями и уточнениями.
Но это лишь одна сторона дела. Книга Г.О. Винокура не случайно указывается в списке основной литературы по вопросам филологии. См. ст. "Филология" в БСЭ (1956. Т. 45). Теория и практика текстологии легла в основу разработанного Г.О. Винокуром методологического описания наук филологического цикла. Оно было задумано как учебное пособие, называющееся "Введение в изучение филологических наук". Соответствующий лекционный курс Г.О. Винокур читал с 1942 по 1946 год в МГУ и МГПИ им. В.П. Потемкина. Он содержал определение филологии с разных точек зрения: как изучение
68
языка, как отношение филологии к лингвистике в собственном ее значении, как обработка текста, как история национальной культуры, как "момент" в научной работе, как объединение родственных дисциплин. Эти вопросы и должны были составить содержание книги, часть которой автор успел при жизни подготовить к печати. Позволим себе привести обширную цитату из этой части, освещающую центральную идею незавершенного труда (см.: Винокур Г.О. Введение в изучение филологических наук. М., 1981. С. 5-6): "...в центре более узкого понимания состава филологических наук стоит понятие слова как продукта человеческой культуры... При более широком взгляде на дело речь идет уже не только о слове, но вообще о всяком выражении духовной деятельности человека, и тогда пределы филологического цикла наук раздвигаются настолько, что включают в себя всю обширную область наук о человеке и обществе. ...Однако бесспорно, что прежде всего должен быть установлен самый принцип, на основании которого отдельные науки включаются или не включаются в число филологических наук... внутренняя связь между отдельными науками, относимыми к числу филологических... с течением времени становится все более слабой. Она стала совсем слабой даже между науками о языке и литературе. С каждым новым поколением все меньше становится лиц, которые одновременно занимались бы вопросами языка и литературы, все меньшее число лингвистов обнаруживает живой интерес к проблемам литературоведения, все большее число литературоведов утрачивает вкус к фактам языка и умение обращаться с ними". Между тем, резюмирует Г.О. Винокур это вступительное замечание, "...науки филологического цикла представляют собой нечто единое и связаны... специфической общностью". Поискам этой общности - вопросу исключительной актуальности в наши дни - и должна была быть посвящена работа, у истоков которой находится "Критика поэтического текста".
Печатается с незначительными сокращениями по изданию серии ГАХН (Государственная Академия художественных наук): Винокур Г.О. Критика поэтического текста. М., 1927 (ГАХН: История и теория искусств. Вып. 10).
69
