§ 22. Синтаксическая самостоятельность отдельного слова сказывается в языке Маяковского далее и в таких построениях, в которых, как одинаковое и равноценное, поставлены слова разных морфологических классов, синтаксическое отношение между которыми в общем языковом употреблении иерархично. Иначе говоря, Маяковский уничтожает разницу в относительной синтаксической ценности отдельных частей речи, например:

375

Ср. заглавие одного из ранних стихотворений: "Скрипка и немножко нервно" (I, 67). Тот же общий смысл имеет и употребление менее самостоятельных категорий в функции более самостоятельных. Сюда относится, например, употребление формы повелительного наклонения в функции обобщенного представителя категории глагола: "Мы знаем, кого мети! Ноги знают, чьими трупами им итти" (II, 54), "Поэзия - это сиди и над розой ной" (II, 96), "А зачем вообще эта шапка Сене? Чтобы - целься рифмой и ритмом ярись?" (VIII, 34). Другой случай такого перевода слова в синтаксически высший ранг - это употребление предлогов как наречий, какими все эти предлоги, надо думать, были в очень глубокой древности. Находим это по преимуществу в рифмах, что еще раз свидетельствует о глубокой связи между рифмой Маяковского и его языковыми новообразованиями. Например: "его избитые тромбонами и фаготами смяли и скакали через" (I, 91), "Если петь про залезших в щели, меч подъявших и павших от" (II, 46), "сядешь, чтобы солнца близ" (VI, 138), "Стекло - и видите под..." (VI, 217). Особенно яркие случаи:

Ср. подчеркнутое употребление этого приема в "Мистерии-Буфф":

В других случаях дело ограничивается одной инверсией без перемены функции, так что предлог (или союз), сохраняя свое назначение, лишь как бы имитирует независимое слово, оказываясь в рифме, например:

376

Или:

Отметим далее свойственное молодой поэзии Маяковского опущение предлогов, которое, как верно было отмечено Якобсоном^*, как бы приостанавливает процесс онаречения предложных конструкций и сохраняет за существительным в косвенном падеже силу управляемого слова, дополнения. Например: "По Красному морю плывут каторжане, трудом выгребая галеру" (I, 76) или: "трудом поворачивая шею бычью" (I, 82; в обоих случаях первоначально было: с трудом), где творительный падеж звучит как творительный орудия. Есть и иные модификации подобного повышения синтаксического веса косвенного падежа в результате устранения предлога, например: "Он раз чуме приблизился троном" (I, 73), "Склонилась руке" (I, 283), "Окну лечу" (I, 303), "летел барышне" (VI, 80), где беспредложный дательный становится обозначением предмета, к которому непосредственно обращено действие, как к своему прямому адресату. Так же и в этом случае Маяковский, без всяких филологических и стилизаторских заданий, имитирует древнерусский строй речи, например, в "Слове о Полку Игореве": "избивая гуси и лебеди завтроку и обеду и ужине". Следует заметить, что подобные конструкции дательного вообще широко применяются Маяковским, особенно в молодых его стихотворениях, например: "Ветер колючий трубе вырывает дымчатой шерсти клок" (I, 33), "уткнувшись дождю лицом в его лицо рябое" (I, 182), "кастетом кроиться миру в черепе!" (I, 195), "Встает глазам седин портретных рама" (VI, 160) и др.

Можно, наконец, указать и на упорно враждебное отношение Маяковского к подчинению предложений, так что типичными для его языка оказываются свободные присоединительные конструкции вроде:

377

Или:

Или:

378