§ 21. Но описанный до сих пор разобщенный именительный - это только частный случай "преодоления синтаксиса", к которому стремится речь Маяковского и которое, кстати говоря, лежит в основании его короткой строки, не раз смущавшей критиков и исследователей. Разобщение синтаксически связанных членов речи и размещение их по разным стихам наглядно сказалось и в случаях вроде:

370

Или:

Или:

Или:

(Из предыдущего ясно, что речь идет о дохлой лошади.) Или:

и др. Все эти случаи представляют собой такое построение, в котором существительное, употребленное в двух разных или двух параллельных функциях, первый раз дано без своего определения, а второй - только своим определением, как бы по формуле: субъект (- атрибут) - (- субъект) атрибут. Не требует объяснений, как резко повышается в таком построении синтаксический вес определения, из зависимого члена превращающегося в независимый, что, в частности, сказывается в том, что морфологически оно превращается в этих случаях в субстантивированное прилагательное. Синтаксическое своеобразие языка Маяковского сказалось здесь в полной мере.

В других случаях синтаксическое разобщение связанного прямолинейно достигается тем, что зависимая форма данного синтаксического члена заменяется соответствующей случаю независимой его формой. Например, в стихах:

наблюдаем два равноправных существительных одного плана вместо ожидаемой двупланной конструкции управляющего существительного и управляемого (кусок жаркого). Не случайно поэтому оба существительных размещены в разных строчках.

В известных стихах:

371

разрушена связь между мне и памятник полагается, так что вместо одного цельного возникают два разобщенные единства, и это достигается тем, что глагол употреблен в форме, независимой по отношению к частице бы. Еще один любопытный пример такого же рода дают строки:

Здесь выделен в отдельную строку безличный оборот, хотя ему предшествует сказуемое не двинулись, форма множественного числа которого как бы повисает в воздухе.

Иной способ освобождения слова от его синтаксических связей и превращения его в некоторое независимое единство заключается в том, что слово, принудительно требующее дополнения, употребляется без него, например: "Я не могу на улицах!" (1,200), где нет необходимого при могу инфинитива; ср. "Чтобы я не смог вот этого?!" (VI, 54), где этот прием мотивирован недоговоренностью.

Одно из важных следствий такого независимого употребления отдельных звеньев синтаксической цепи - нередкое в стихах Маяковского отсутствие глагола там, где его можно было бы ожидать с точки зрения норм общего языкового употребления. Объясняется это тем, что поставленный в независимое положение член речи тем самым становится основанием цельного высказывания и поэтому в сказуемом уже нет нужды. Здесь нет предикации в точном смысле этого термина, а есть такой нерасчлененный способ выражения, при котором вообще еще не существует сказуемого как особой категории грамматики, так как любое слово способно создавать законченное языковое целое и синтаксически довлеет само себе. Можно наметить в языке Маяковского несколько частных случаев такого как бы "доглагольного" синтаксического построения. Во-первых, в восклицаниях разного рода, как, например:

372

Во-вторых, в условных конструкциях после если, например:

В-третьих, в конструкциях цели после чтобы, например:

В некоторых случаях подобное отсутствие сказуемого мотивировано иллюзией недоговоренности, например:

373

Интересно, что в первоначальной редакции было: "говорят про труд" (I, 437). Ср.:

Дальнейшим следствием указанного общего принципа является отсутствие союзов, придающее независимость второму члену соединения, например:

Первоначально: как качается (I, 453).

Первоначально: кто и где бы (I, 455).

Особенно часто отсутствие сравнительного кок (обычно присутствующего в первых редакциях и, следовательно, устраненного сознательно), например:

Первоначально: как Чита (1,445).

было: "кидает как окурки" (I, 425).

Возникающая независимость второго члена соединения нередко влечет за собой и чисто грамматическое выражение этой независимости. Так, например, в стихах:

сказуемое относится уже не к сравниваемому, а к сравнению. Самое сравнение в подобных построениях способно становиться целым предложением или сказуемым к сравниваемому, например:

374

и т.д.

Возникает синтаксическая схема, аналогичная древнерусским оборотам: "а князь их - фота́ на голове" и далее: " а бояре у них ходят - фота́ на плеще" ("Хожение Афанасия Никитина")⁴⁰, т.е. своего рода репродукция так называемой паратактической конструкции, в которой нет отношений подчинения между отдельными членами целого, а только присоединение одного независимого члена к другому^*.

375