1. Тревожный отрыв синхронии от диахронии, возникший в первые десятилетия распространения соссюровских идей, был преодолен благодаря типологии. Типологическое мышление сумело увидеть в истории языков эволюцию систем (фонологических, грамматических, лексических). Было понято, что магистральные линии в развитии языков - это закономерности именно типологического масштаба.
В русле историко-типологических исследований романских языков возникло понятие о "типологических романизмах". Это широкий класс различных изменений, далеко не тождественных по отдельным романским языкам, однако типологически сходных, "однонаправленных". Их общая направленность состояла в сложении или большей активизации описательных форм выражения различных категориальных значений (временных, модальных, залоговых, градаций качества и др.) и в постепенном вытеснении прежних синтетических форм грамматики такого рода перифразами. По мере усиления служебно-грамматического значения отдельных компонентов в составе перифраз, они превращались в аналитические формы грамматики. Именно эти процессы ("типологические романизмы") и составили эволюцию Романии от синтетизма классической латыни к аналитическому строю современных романских языков. Типологическое сходство (хотя и менее четкое) прослеживается также в эволюции фонологических систем романских языков (Алисова, Репина, Таривердиева 1987).
В историко-типологических исследованиях романских языков "латынь как язык-эталон" (термин Г.В. Степанова) обладает особой
275
ценностью, поскольку это не "искомая величина" и нет нужды ее реконструировать (т.е. выдвигать гипотезы о том, какой она была). Латынь запечатлена в памятниках письменности и хорошо изучена, в то время как некоторые промежуточные этапы в истории романских языков на пути от вульгарной латыни к народным языкам, вследствие неполноты источников, нуждаются в реконструирующих (гипотетических) подходах. Именно поэтому латынь в полной мере демонстрирует те возможности, которые дает язык-эталон исследователю типологии и истории родственных языков.
2. Особенно сближает типологию и компаративистику понятия языка-эталона и праязыка. По сути, имеется принципиальная (сущностная) близость двух конструктов: реконструируемой системы праязыка и языка-эталона в качестве языковой системы, моделируемой в отвлечении от разнообразия нескольких тысяч конкретных языков. Постулирование языков-эталонов для отдельных типов языков (аналитических, синтетических и т.д.) методологически сходно с постулированием праязыков разной глубины и абстрактности: например, засвидетельствованный в памятниках письменности и потому не требующий реконструкции (т.е. реально существовавший) обще восточнославянски и праязык (древнерусский язык - "Повести временных лет" и "Слова о полку Игореве"); реконструируемый (т.е. гипотетический) праславянский; реконструируемый (еще в большей мере гипотетический и абстрактный) индоевропейский праязык; гипотетический ностратический праязык (предок предполагаемой ностратической макросемьи языков; см §§ 1, 6); наконец, вершина абстракции; в значительной степени аморфный и тем не менее лингвистически представимый язык-эталон всех языков - праязык человечества.
3. В исследованиях по истории языков многие предположения выдвигаются и проверяются с учетом типологического правдоподобия гипотезы. Типологические факты и аргументы часто оказываются решающим доводом в пользу конкретной этимологии или реконструкции.
Белорусские названия клюквы - журавiка, журавiца, журавiна (известные также и русским говорам) - допускают две этимологии: 1) производное от журавль, т.е. 'журавлиная ягода'; 2) производное от жар 'яркий огненный цвет' (что впопне правдоподобно - например, в некоторых русских говорах клюкву называют
276
красницей). Обе этимологии и фонетически, и семантически достаточно корректны. Однако этимология журавiкi как 'журавлиной ягоды' находит надежное типологическое подтверждение: именно так мотивированы обозначения клюквы в ряде генетически далеких языков: в германских (англ. cranberry, шведск. tranbar), финно-угорских (эстонский, марийский), а также в балтийском латышском и самодийском ненецком языках (Откупщиков 1973, 74 - 76).
Типологические параллели как бы говорят: "Да, так бывает", "Да. это - в природе людей". Поэтому при прочих равных условиях типологически подтвержденные гипотезы (прошедшие, по выражению В.Н. Чекмана, "типологическое чистилище"1), более надежны. Таким образом, значение лингвистической типологии для компаративистики состоит в том, что, во-первых, возрастает теоретическая оснащенность исследований, в большей мере учитывается логика эволюции систем, иначе говоря - совершенствуется методология исторического языкознания; во-вторых, данные типологии являются одним из надежных источников верификации (проверки) сравнительно-исторических реконструкций; в-третьих, типологические представления способствуют созданию масштабных картин эволюции языков.
277
1
"Типологические ограничения значительно снижают степень произвольности диахронических построений. Требование типологической правдоподобности, согласно которому реконструкция не должна, по крайней мере, противоречить тому, что нам известно о фактах живых или хорошо засвидетельствованных языков, ограничивает область выбора возможных решений" (Чекман 1979, 214)
