В критические периоды национально - языковых отношений - при обострении борьбы за самостоятельность языка или, напротив, при унитаристском подавлении этноязыковой самобытности соседнего народа - вопросы кодификации обостряются. Орфографическая дискуссия нередко начинает ощущаться как политическая борьба, альтернативные решения - как патриотические или завоевательские лозунги, символы или знамена враждующих лагерей.
В 1933 г. в Украине и в Беларуси, в условиях нарастания тоталитарно-унитаристских тенденций, почти одновременно, как военно-политические кампании, были проведены русифицирующие реформы украинского и белорусского письма. Общей чертой новых орфографий было ослабление фонетического начала в пользу морфологического и этимологического (что и сближало с русским письмом) - например, по-белорусски стали писать снег, без вас, метр, фунт, гарадзкi вместо прежних сьнег, бяз вас, метар, хунт, гарадзкi. В передаче твердости-мягкости согласных в заимствованных словах реформы переориентировались на русские (а не на польские) образцы (белор. клас, клуб, газета вместо кляса, клюб, газэта). Кроме того в белорусском языке варианты склонения унифицировались по моделям, общим для белорусской и русской грамматик (у гарадах, на касцях, без галоў, вместо у гарадох, на касцёх, бяз галоваў).
Поразителен накал политической атмосферы вокруг реформ орфографии в Беларуси и Украине. "Классовая борьба на языковедческом фронте и реформа белорусского правописания", "Никакой пощады врагу", "Вскрыть маскировку врага" - это заглавия публичных выступлений, сопровождавших орфографическую реформу 1933 г. Сильнейшей русификации в 30-х годах XX в. подвергались нормативные словари белорусского и украинского языков. В конце 80-х годов национальное возрождение в Беларуси и Украине вновь привело к острым орфографическим дебатам, к проектам новых реформ, принятых одними, отвергнутых другими, что пока обернулось орфографическим разнобоем для всех. Происходит также реставрация множества слов, форм, синтаксических конструкций, вариантов произношения, вытесненных из украинской и белорусской литературной речи русификацией 30 - 40-х годов.
229
По-прежнему споры о буквах или произношении разгораются в политические баталии с той легкостью, с какой горит сухая трава. Даже в украинской диаспоре в США и Канаде, споря об орфографии, оппоненты награждают друг друга прозвищами "москали" и "ляхи", а один священник называл с амвона коммунистами всех, кто говорил не хрищення, а хрещення (Тараненко 1995, 8).
Кодификация языковых норм была главным инструментом вначале в языковом объединении, а потом в разъединении сербов и хорватов. В 1850 г. представители сербской и хорватской интеллигенции подписали в Вене "Литературное соглашение" о своем чаемом общем литературном языке, наддиалектном и компромиссном. Однако действительной реализацией намерений, главным лингвистическим содержанием объединения стала именно кодификация - наддиалектная нормативная грамматика, общий словарь, общая орфография (хотя и в двух графических вариантах - кириллическом у сербов и латинском у хорватов, но с четкими правилами взаимной транслитерации). Когда в начале 90-х годов нашего века, после распада бывшей Югославии, хорваты стали энергично лингвистически обособляться от сербов, то вслед за лингво-политическими манифестами10 последовали резкие и подчеркнуто "отъединительные" шаги в кодификации норм хорватского языка.
230
10
Например, Deklaracija о hrvatskome jeziku s prilozima i Deset teza / Drugo izdanje Zagreb: Matica hrvatska, 1991.
