Ни этноязыковой плюрализм открытого общества, ни шовинизм в условиях диктатуры не связаны со строго определенными стратегиями в национальной политике. Различие между открытыми и тоталитарными социумами состоит не в стратегических векторах ("унитаризм" или "разделение, сепаратизм"), авгуманности (мягкости, гибкости) или бесчеловечности (жесткости) в решениях национально-языковых проблем. Порочны не сами по себе векторы в национальной политике, а брутально реализуемые крайности, самой своей жесткостью подавляющие слабых, - например, унитаризм в бывшем СССР или разделение расовых групп населения в недавней истории юга Африки.
Унитаризм (от лат. unitas - единство) игнорирует этнические различия и решение национальных проблем видит во всеобщей взаимной ассимиляции - в стирании культурных, психологических, бытовых, государственно-организационных, языковых и всяких других различий между народами. Унитаризм в национальной политике необязательно сочетается с унитарным устройством государства. Например, СССР был союзом республик (т.е. по конституции не являлся унитарным государством), однако в его национальной политике начиная с 30-х годов были сильны унитарные тенденции. С другой стороны, унитарное государство (т.е. не являющееся федерацией) может проводить национальную политику, направленную на сохранение этноязыкового разнообразия общества (ср. поддержку шведского языка и шведского этнического меньшинства в почти унитарной Финляндии).
Унитаристская национальная политика (нередко вопреки благородно звучащим декларациям) поворачивает дело так, чтобы люди разных национальностей "забывали" о своих национальных корнях: вынужденно жили рядом в стандартных домах, в одних школах учили детей, вместе работали, смотрели одно кино и читали одни "центральные" газеты, вынужденно вместе отдыхали, имели бы общие и одинаковые в разных землях местные органы власти и не имели бы "отдельных", национальных и при этом официальных или разрешенных, праздников, объединений, сообществ, клубов.
В условиях унитаристской политики прокламируемое "равенство и братство народов" оборачивается повальной денационализацией
209
и практической дискриминацией малых народов (в СССР - вплоть до сталинского геноцида и депортации "наказанных народов"). Мечты о том, "чтобы в мире без России, без Латвии жить единым человечьим общежитьем" оказались отчасти реализованными. Так, по переписи 1926 г., население СССР составляли 194 народа, а по переписи 1979 г. - всего 101 народ. При этом уменьшался процент людей, считавших язык своей национальности своим родным языком. Ср. некоторые выборочные данные в таблице 69.
Таблица 69. Динамика языковой ассимиляции в СССР
| Народы (на территории СССР) |
Процент лиц, считающих язык своей национальности родным |
| 1959 |
1970 |
1989 |
| Украинцы |
87,7 |
85,7 |
81,1 |
| Белорусы |
84,2 |
80,6 |
70,9 |
| Казахи |
98,4 |
98,0 |
97,0 |
Источники: 1)Итоги Всесоюзной переписи населения 1970 г. Т. 4. Национальный состав населения СССР, союзных и автономных республик, краев, областей и национальных округов. М.: Статистика, 1973. С. 9; 2) Население СССР: Поданным переписи населения 1989 г. М.: Финансы и статистика, 1990. С. 37.
Сторонники разделения и отделения (сепаратизма), а также сегрегации (лат. segregatio - отделение) видят решение проблем в том, чтобы исключить или уменьшить соприкосновение расово-этнических групп населения (проживание в разных кварталах или зонах, вплоть до резерваций, бантустанов; раздельное обучение, раздельные места отдыха и т.д.). Южноафриканский вариант сегрегации - апартеид (на языке африкаанс apartheid - раздельное проживание) был признан ООН преступлением против человечества. Около 80 государств участвовали в "Конвенции о пресечении преступления апартеида и наказании за него".
Судя по переменам в бывшем СССР, ЮАР и во всем мире, человечество в решении национальных проблем находит третьи пути - именно не один, а разные подходы, на основе компромиссов
210
между автономией меньшинств и политико-экономическими тенденциями к интеграции.
Конструктивное сочетание политики унитаризма и плюрализма недолго (после 1917 г. и в 20-х годах) существовало в послереволюционной России и затем в СССР. "Декларация прав народов России" (1917) провозгласила равенство и суверенность народов, их право на самоопределение. В межнациональных отношениях главной опасностью тогда называли "великодержавный шовинизм", а к "мелкобуржуазному национализму" призывали относиться терпимо, как к временному пережитку в сознании прежде обиженных народов. Была официально провозглашена политика коренизации - всемерного привлечения коренного населения автономий к государственному и культурному строительству. Национальные кадры занимали ключевые позиции в высших эшелонах местной власти, национальные языки использовались в делопроизводстве, образовании, печати, книгоиздании. Велось энергичное языковое строительство. Для более чем 70 языков были разработаны системы алфавитного письма. Младописьменные языки цивилизовались: на них многое впервые переводили, рационализировали алфавиты, создавали терминологии и учебную литературу. Для национальной интеллигенции это было время оптимизма, но, как вскоре выяснилось, иллюзорного.
Изначальные в большевизме тоталитарные устремления всегда придавали политике коренизации привкус временных, тактических уступок малоперспективным настроениям. Генеральной же стратегией всегда был государственный централизм и унитаризм. По мере свертывания нэпа, усиления бюрократии и идеологического монополизма сужались границы дозволенного в области национально-языкового строительства. В середине 20-х годов начинается борьба с "национал-уклонизмом". Первые репрессии против национально-демократической интеллигенции прошли в 1927- 1928 гг. Упреки в "нацдемовщине" стали звучать как доносы и приговоры.
Примером разумного сочетания принципов унитаризма и разделения может быть языковая политика в Финляндии. Согласно конституции, финский и шведский языки являются государственными. Шведское население страны составляет 6% населения (300 тыс. чел.) и сосредоточено в четырех (из 12) губерниях на западе
211
и юге страны. В трех губерниях, где есть шведское население, финны и шведы имеют общую администрацию (ее сотрудники должны знать оба языка в определенной законом мере). Однако на Аландских островах, где шведы составляют 98% населения, создана административная автономия шведов, их язык является единственным официальным языком архипелага, иммиграция финнов на острова ограничена и без разрешения муниципалитета финский язык не может преподаваться. На остальной территории Финляндии детские сады и школы или финские или шведские, но библиотекари должны знать оба языка. Высшее образование также в основном разделено по языкам: в университете в Турку используется шведский, университет в Хельсинки - финский; политехнический институт в Хельсинки имеет отделения на обоих языках, но Школа коммерции работает на шведском (Подробно см. Гак 1989, 116 - 117).
Территориальное разделение и автономизация этноязыковых групп социума идет на пользу тем этносам и языкам, которые нуждаются в защите. Так было в двуязычной Бельгии, где нидерландоязычные бельгийцы (фламандцы) в течение ста лет боролись за равный престиж фламандского языка с французским. Для укрепления социальных позиций фламандского языка закон 1930 г. определил Фландрию и Валлонию (франкоязычную область Бельгии, здесь находится Брюссель) как одноязычные области. Во Фландрии впервые появились чисто фламандские школы и университеты, хотя Брюссель оставался двуязычным. Социальный статус фламандского языка вырос, однако усилилась и фламандско-валлонская рознь. Выросла обособленность двух общин: все стало раздельным - радио, телевидение, политические партии, профсоюзы, наконец, парламенты. В сущности, произошла федерализация страны.
Таким образом, поиски оптимального решения этноязыковых проблем приводят к новым сочетаниям разных форм унитарной и автономно-федеративной государственности.
212
