54. Факторы типологического своеобразия литературных языков

Различия между литературными языками не зависят от их генеалогических взаимоотношений. Ближайшие родственные языки могут быть весьма различны по типологическим особенностям своих нормативно-стилистических систем (например, русский и белорусский, чешский и словацкий). С другой стороны, языки, далекие в генеалогическом отношении, могут быть сходны с точки зрения типологии литературных языков (например, русский и французский литературные языки).

Норма литературного языка - явление национальное и историческое. Именно в своеобразии культуры и истории народов коренятся факторы, определяющие своеобразие их литературных языков. При этом особенно существенны те исторические условия, в которых происходило формирование национального литературного языка.

149

54.1. "Возрастной" фактор: о языках - "гениальных юношах" и языках - "маститых гениях". Культурно-психологический смысл стилистики. В типологии литературных языков очень важны хронологические границы понятия "современный литературный язык". В различных национальных языках продолжительность того последнего этапа в истории языка, который в настоящее время осознается носителями языка как современный, может быть существенно разной.

Отношение говорящих к определенному диахроническому этапу в истории языка как к языку "современному" или, напротив, как к языку "вчерашнего дня" проявляется в хронологических границах читаемой в современном национальном коллективе отечественной литературы. Эти границы в основном совпадают с творчеством классиков национальной литературы, в художественной практике которых формировался национальный литературный язык. Так, основные черты современного итальянского литературного языка складываются в XIII - XIV вв., в творчестве "великих флорентийцев" - Данте, Петрарки, Боккаччо; начало современного французского литературного языка относится к XVII в. (драматургия Корнеля, Мольера, Расина); начало современного литературного русского языка - это 20 - 30-е годы XIX в. (творчество Пушкина); становление современного белорусского литературного языка связано с именами Винцента Дунина-Марцинкевича и Франтишка Багушевича (середина - вторая половина XIX в.).

Дальнейшая история сложившегося литературного языка состоит в том, что нефункциональное варьирование постепенно преодолевается; углубляется стилистическая и семантическая дифференциация языковых средств; в итоге формируется внутренняя функционально-стилистическая структура литературного языка, что усиливает его обособленность от нелитературных форм существования языка. Вот почему для типологии норм так важно, сколько столетий (или десятилетий) насчитывает "современный" литературный язык.

Владимир Набоков в "Постскриптуме к русскому изданию" (1965) "Лолиты" так характеризовал различия в выразительных возможностях между "зеленым русским литературным языком" (начало современной истории - Пушкин) и "зрелым, как лопающаяся по швам смоква, языком английским" (начало современной истории - Шекспир): "Телодвижения, ужимки, ландшафты, томление деревьев, запахи, дожди, тающие и переливчатые оттенки природы, всё нежно-человеческое (как ни странно!), а также всё мужицкое,

150

грубое, сочно-похабное, выходит по-русски не хуже, если не лучше, чем по-английски; но столь свойственные английскому тонкие недоговоренности, поэзия мысли, мгновенная перекличка между отвлеченнейшими понятиями, роение односложных эпитетов, всё это, а также всё относящееся к технике, модам, спорту, естественным наукам и противоестественным страстям - становится по-русски топорным, многословным и часто отвратительным в смысле стиля и ритма. Эта невязка отражает основную разницу в историческом плане между зеленым русским литературным языком и зрелым, как лопающаяся по швам смоква, языком английским: между гениальным, но еще недостаточно образованным, а иногда довольно безвкусным юношей, и маститым гением, соединяющим в себе запасы пестрого знания с полной свободой духа"³.

Итак, глубина и определенность стилистической и смысловой дифференциации языковых средств прямо зависит от "возраста" литературного языка; можно сказать, степень дифференцированности языковых средств есть функция времени, в течение которого совершалась история литературного языка.

Стилистическая дифференциация увеличивает информационную емкость языковых знаков, поскольку формируется новый компонент содержания знака - стилистическая маркированность. Внутреннее социально-психологическое содержание стилистической маркированности сводится к оценке (или характеристике) знака с точки зрения его уместности в тех или иных условиях общения (то ли при обращении к Богу или в речи о Боге; то ли в общении частном - семейном, бытовом, дружеском, интимном, непринужденном, фамильярном и т.д.; то ли в общении социальном - публичном, служебном, официальном, профессиональном).

Стилистическая дифференциация языка представляет собой исторически первое осознание, осмысление языка обществом. В этом состоит ее огромное культурно-психологическое значение. Таким образом, начальное познание языка (до первых сочинений о языке, первых словарей и грамматик) носило коллективный, сугубо практический и в основном имплицитный (свернутый, неявный) характер, поскольку стилистические оценки языковых средств вначале не формулировались явно (эксплицитно), но проявлялись в выборе одного варианта из ряда возможных.

151

Зарождение стилистики происходит в доисторические (бесписьменные) времена и предшествует сложению литературного языка. Типологическая древность стилистики подтверждается исследователями коммуникации в бесписьменных социумах. Обобщая такого рода факты (относящиеся к языкам американских индейцев), Эйнар Хауген писал (в 1964 г.):

"Некоторые виды общения требуют соблюдения языковой формы даже в обществах, не имеющих письменности. Такова сфера закона, ритуалы и эпоc . Язык, функционирующий в этих сферах, отличается от языка повседневной жизни тем, что он более величествен, более отчетлив и больше запоминается. Причина этого очень проста: сообщения, которые делаются в таких ситуациях, настолько важны для жизни общества, что их запоминают и передают от поколения к поколению, сохраняя неизменными. Эти тексты вверяются судье, священнослужителю и барду, которые становятся, таким образом, хранителями традиций и в то же время потенциальными творцами инноваций. Этот язык, приходящий из прошлого такими путями, - это язык общественный и официальный, в то время как повседневная речь таковой не является. Этот язык базируется на ситуации, когда говорящий обращается ко многим и от имени многих - это как бы голос самой группы" (Хауген 1975, 448 - 449).

54.2. "Традиционные" литературные языки и прерванные традиции. Типологические особенности литературного языка во многом зависят от степени его традиционности по отношению к предшествующему этапу своей истории. Эта связь между сегодняшним днем литературного языка и днем вчерашним может быть существенно различной в разных языках.

Для русского языка характерна тесная преемственность между отдельными периодами его истории. Говоря о первой трети XIX в. как о начале новой (современной) стилистической системы русского языка, следует вместе с тем видеть относительный характер новизны: язык Пушкина отнюдь не был оторван от литературного языка XVIII в., он преобразовал, но вместе с тем и продолжил стилистические традиции XVIII в. Больше того: как показал Б.А. Успенский (Успенский 1985), в XVIII в., в литературной практике В.К. Тредиаковского, уже сложился прообраз литературно-языковой ситуации первых десятилетий XIX в. - ситуации сосуществования и конкуренции разных моделей нормализации литературного

152

языка (борьба карамзинистов и шишковистов). Предшествующие этапы истории русского литературного языка - XVIII в., язык Московской Руси, язык Киевской Руси - также были тесно связаны между собой. Преемственность в истории русского литературного языка обусловила то, что его современная стилистика многое наследует от предшествующих, иногда весьма удаленных, состояний литературного языка. Так, из всех современных славянских литературных языков русский язык в наибольшей мере связан с традициями церковнославянской книжности. В его стилистике по-прежнему актуальна оппозиция церковнославянизмов и исконно русских языковых средств. Влияние церковнославянского языка сказалось также в том, что кодифицированный литературный русский язык в целом дальше отстоит от живой разговорной и диалектной речи, чем большинство славянских литературных языков.

В отличие от непрерывной истории русского литературного языка, в истории литературных языков ряда славянских народов была своего рода пауза, перерыв в развитии. Отсутствие государственной самостоятельности, чужеземное национальное угнетение подавили, оборвали традиции ранней письменной культуры в истории белорусского, украинского, чешского, болгарского, сербского, хорватского, словенского народов. Новая книжно-письменная культура этих народов возникает несколько веков спустя, в результате национально-освободительной борьбы и национального возрождения.

Однако возрождение славянских литературных языков не было возобновлением прежних нормативно-стилистических систем (за исключением чешского языка). Возрождавшиеся литературные языки опирались на живую народную речь, на язык новой литературы и публицистики. С этим связана их большая близость к народной речи, большая терпимость к диалектизмам, но вместе с тем и некоторая ограниченность, суженность стилистического диапазона. По-видимому, в таких языках трудно появиться текстам, которые звучали бы так же величественно и торжественно, как, например, ода "Вольность" или "Пророк" Пушкина в русском языке. Но это означает, что и стилистически сниженная речь в молодых литературных языках менее экспрессивна, чем в русском. В переводах она перестает звучать так подчеркнуто раскованно, просто, порой - простецки, как на русском языке. Для ощущения стилистического контраста нужна традиция.

153

54.3. Различия в лингвистических идеалах национального возрождения. Типологические черты литературного языка, в особенности языковое "наполнение" функциональных стилей, во многом зависели от идеалов и языковых программ национального возрождения. Например, ориентация создателей чешского литературного языка конца XVIII - начала XIX в. на чешскую книжность XVI в. становится понятной в контексте идей чешского возрождения и антигабсбургского национализма. Идеалом чешского возрождения была Чехия прошлого - до поражения на Белой Горе (1620) - свободное и сильное государство, с богатейшей книжно-письменной культурой⁴. Языковой идеал чешские "будители" также видели в прошлом - в чешском литературном языке XV - XVI вв.

Камертоном кодификации для них стала знаменитая 6-томная Кралицкая Библия, выдающийся памятник XVI в. На тексты Кралицкой Библии опиралась первая чешская грамматика Нового времени - "Подробная грамматика чешского языка" Йозефа Добровского (1809). При этом Добровский даже частично архаизировал язык XVI в. (Национальное возрождение 1978, 9 - 85).

Добелогорский чешский язык оставался образцом и для Йозефа Юнгмана, кодификатора и создателя чешской книжной лексики и терминологии. Его 5-томный чешско-немецкий словарь (30-е годы XIX в.) был задуман как тезаурус чешской лексики на всем историческом пути Чехии и прежде всего языка добелогорского периода. И хотя фактически словарь Юнгмана перерастает рамки XVI в., однако ориентация на лексику Кралицкой Библии, на словари Велеславина, сочинения Яна Коменского сказалась в возрождении забытой лексики, в активизации архаических словообразовательных моделей, в последовательном отказе от заимствований из немецкого языка.

Ярослав Белич писал (в 1955 г.) о "бумажной архаичности и тепличной исключительности" чешского литературного языка первых десятилетий XIX в. Действительно, архаизирующая нормализация

154

чешского языка была во многом искусственна, она могла прижиться только потому, что чешский литературный язык первой половины XIX в. был языком книжно-письменной культуры (устная форма литературного языка складывается во второй половине XIX в.). Однако устремленное в прошлое начало современного чешского литературного языка сказывается до сих пор: для него характерна самая большая в Славии отдаленность литературного языка от народно-разговорной речи.

В обстановке иной лингвистической идеологии складывался сербскохорватский литературный язык (который ныне его носители считают двумя языками - сербским и хорватским).

Литературный язык Сербии XVIII в. стоял на распутье: в литературе и письменности сосуществовали и соперничали несколько стилистических систем. Одни из них были связаны с церковнославянским языком, в том числе с его русской редакцией, другие - с народным сербским языком. Создатели сербского литературного языка - Досифей Обрадович, Вук Караджич, Джура Даничич - отказались от архаизирующих церковнославянских стилей и обратились к современному народному языку. В такой ориентации сказалась сильная в сербском возрождении идеология романтизма, с его интересом к этнической самобытности, дописьменной народной культуре, к "душе" народа. Обрадович, крупнейший сербский писатель XVIII в., на практике - в своих художественных и публицистических сочинениях - доказал приемлемость народного сербского языка в качестве языка литературного. Более радикально-народный Караджич составил грамматику и словарь на основе фольклора сербов, хорватов, черногорцев (1814, 1818 гг.) и издал - в качестве образца нового литературного языка - несколько сборников народной поэзии. Отмечая радикализм Караджича (в его "удавшемся эксперименте"), Н.И. Толстой писал, что отказ от книжных языковых элементов, от церковнославянизмов "не мог не привести к значительному сокращению стилистических возможностей литературного языка" (Национальное возрождение 1978, 300).

Кодификация Караджича была принята обществом. Реформа Караджича, лингвистическая идеология, на которой она вырастала, определили типологические черты литературного сербскохорватского языка: близость к народно-разговорной речи, значительную терпимость к диалектизмам, вместе с тем - известную суженность стилистических возможностей, что связано с отходом от традиций церковнославянской книжно-письменной культуры.

155

54.4. Эстетический фактор: художественные стили эпохи в судьбах литературных языков. Говоря о типологических особенностях литературных языков, важно учитывать также их зависимость от эстетики и поэтики литературного направления, главенствующего в эпоху формирования литературного языка. Показательны в этом отношении различия французского и русского литературных языков.

Формирование французского литературного языка связано с художественной теорией и практикой классицизма. В рационалистическом, абстрагирующем искусстве классицизма отбор языковых средств строго регламентировался литературными жанрами. В наиболее авторитетных высоких жанрах (трагедия, эпическая поэма, но не лирика, которая по самой природе тяготеет к конкретному, непосредственному, индивидуальному) язык был рационалистически ясен, точен и далек от живых красок народно-разговорной речи. Обособленность книжной и разговорной речи, некоторая рационалистичность, "сухость" книжных и нейтральных стилей остаются характерными чертами нормативно-стилистической системы французского литературного языка.

В отличие от классицистического начала современного французского литературного языка, становление современного русского литературного языка связано с утверждением реализма. Познавательные установки реалистической литературы и ее изобразительные средства делают художественный текст принципиально открытым всем языковым стихиям. В реализме между художником и миром не стоит фильтрующая эстетика разума, как в классицизме, или эстетика избранных эмоциональных состояний, как в сентиментализме. Для реалиста язык - это часть того мира, который искусство стремится изобразить во всей полноте и правде. С другой стороны, в реализме язык - это не только объект, но и средство воспроизведения действительности. Со времен гоголевской натуральной школы в русской литературе по-разному говорят крестьянин и чиновник, мастеровой и купец; издавна употребительны диалектные и просторечные краски. Реалистической эстетике чужды запреты, языковая ограниченность или односторонность. Она принципиально не нормативна. Но это значит, что та стилистическая система, которая формируется в реалистической литературе, отличается большой широтой, свободой, гибкостью своих норм. Именно таковы особенности русского литературного языка.

156