В семантике естественных языков запечатлена в основном та картина мира, которая была доступна человеческому сознанию во время формирования грамматического строя языка и его древнейших лексических пластов. Вот как об этой картине мира писал Эдвард Сепир: "Дело как будто бы обстоит так, что в какую-то давнопрошедшую эпоху несознательный ум племени наспех проинвентаризировал свой опыт, доверился этой скороспелой классификации, не допускающей пересмотра, и наделил наследников своего языка наукой, в которую они перестали всецело верить, но которую не в силах опрокинуть. [...] Категории языка образуют
40
систему пережившей себя догмы, догмы бессознательного" (Сепир [1921] 1993, 100).
Картина мира, запечатленная в естественных языках, увидена глазами человека, услышана его слухом, осмыслена его еще дописьменным и поэтому наивным сознанием. Человеческое зрение, слух, обоняние уже не были так остры, как у зверей и птиц, однако еще и не были усилены приборами. Сознание еще не осложнялось требованиями логики, математическими представлениями о точности и мере; еще не была так развита способность человеческого ума к саморефлексии. В эпоху формирования языка сознание человека в значительной степени носило мифологический характер: оно легко отождествляло часть и целое, предмет и имя предмета; смешивало предшествование во времени и причину, причину и следствие, цель и средство, похожее и тождественное, живое и неживое.
Мифопоэтические представления древнего человека основывались на архетипических смысловых структурах, составлявших "коллективное бессознательное" социума (К.Г. Юнг). Вполне вероятно, что архетипы имеют врожденный и общечеловеческий характер. Вот почему в семантических структурах самых разных языков так много схожего.
Ярким примером антропоморфного ви́дения мира могут служить обозначения частей рельефа: в самых разных языках соответствующие названия восходят к названиям частей тела человека, ср27.: горный хребет, устье и рукав реки, подошва и подножие горы, перешеек, губа 'название морских далеко вдающихся в сушу заливов и бухт на севере' (напр., Обская губа, Онежская губа), бровка 'край канавы, кювета или обочины дороги', жерло (родственно слову горло) вулкана, обочина (от бок), нос (обозначение мыса в географических названиях на севере Евразии, например, Канин нос); ср. также в географических названиях: Лысая Гора, Морское Око (польск. Morskie Oko - озеро в Татрах); англ. ridge - гребень горы и хребет; mouth - рот, уста; устье (реки); вход (в гавань, пещеру, шахту); foot - ступня, нога; основание, опора, подножие, подошва; arm - рука, arm of a river - рукав реки; eye - глаз, око; устье шахты; neck - шея; перешеек, коса, узкий пролив; head -
41
голова; мыс; исток реки; head of a mountain - вершина горы; back - спина; гребень (волны, холма); throat - горло, глотка; узкий проход, узкое отверстие, жерло вулкана; brow - бровь; выступ (скалы), кромка уступа, бровка.
Рассмотренная метафоричность - явление не только широко распространенное, но и живое, продуктивное. Например, относительно недавно в разных языках слова со значением 'легкое (орган дыхания)' развили значение 'массивы зеленых насаждений; парки, скверы', ср. русск. легкие города , англ. the lungs of London и т.п.
Наблюдая подобные антропоморфные метафоры, один итальянский автор XVIII в. заметил: "Невежественный человек делает себя мерилом Вселенной" (Цит. по работе Ульманн 1970, 277). Для современного слуха эти сближения, скорее, трогательны и человечны - как сказки детства или бабушкины поговорки.
Первоисточник рассмотренной антропоморфной топографии лежит в космогонической мифологии. Согласно древнейшим индоевропейским мифам, творение мира происходило по воле (слову) Бога-демиурга Брахмы: разделялись земля и небо, первоначально слитые в мировом яйце; мир создавался из огромного тела первочеловека и первожертвы Пýруши28, с множеством глаз, голов, рук, ног. Части тела Пуруши становятся основными элементами мироздания: его дух стал луной, глаз - солнцем, дыхание - ветром, пуп - воздушным пространством, голова - небом, ноги - землей, уста - священной рекой Индрой и огнем... Таким образом, мифологическая картина творения представляла собой цепь уподоблений: элементы макрокосмоса (небо, земля, вода, ветер, солнце, горы, реки...) осознавались как элементы микрокосмоса - тела мифологического существа ("первожертвы"), из частей которого и был создан мир (Елизаренкова, Топоров 1984).
По-видимому, образно-метафорическое уподобление мира телу человека формировалось одновременно и в мифопоэтических представлениях древности и в семантике языка.
Метафорический строй мифологии надолго закреплял и делал более частым, продуктивным древний способ осознания действительности человеком: на основе образного видения предметов
42
и естественной свободы переносно-образного употребления слов. В итоге складывались, во-первых, универсальные модели семантического развития слов (метафора, метонимия, синекдоха м т.п.) и, во-вторых, одинаковое или сходное смысловое наполнение образных структур мышления. Так, в разных языках наблюдается метафорическое или метонимическое уподобление молодости и любви весне и цветению, смерти - сну или покою, битвы - пиру или жатве, неба - шатру или крыше, речи - течению реки, ума - голове, речи - гортани или горлу, начала - семени или корню, знания или разума - свету, книги - засеянному полю, наставника - сеятелю, поэта - пророку и т.д. Ср. также распространенные в разных языках зооморфные символы мифопоэтического происхождения: змея как символ мудрости или коварства, волк - свирепости, ягненок - кротости, лиса - хитрости или мудрости, пчелы и муравьи - трудолюбия и т.д.
43
27
В иллюстрации ограничимся примерами из русского и английского языков.
28
На ведийском языке это слово означало 'человек' и было образовано от глагола со значением 'наполнять'. Пуруша выступает как материальный "заполнитель" вселенной (В.Н. Топоров).
