Из истории русской графики. В русской и зарубежной литературе история древней и средневековой письменности изучена достаточно глубоко и подробно. В частности, прослежено не только возникновение современной письменности, но исследованы связи и традиции различных видов письма.

Ничего подобного относительно русской послепетровской письменности еще не сделано. Нет не только предварительных сводок, но и частных исследований по отдельным периодам или по отдельным типам новой русской письменности. В самой минимальной степени обследована индивидуальная манера письма того или иного деятеля; сделано это, в основном, текстологами, в связи с их специальными задачами.

Изучая поистине необозримый по количеству палеографический материал, необходимо прежде всего иметь в виду, что когда мы будем говорить о том или другом типе почерка, то будем иметь в виду не более, чем некий общий тип (пошиб) письма, т.е. такие его признаки, которые достаточны для объединения ряда индивидуально несхожих почерков в одну группу, но тем не менее всегда какими-то чертами не укладывающимися в общую характеристику. Следует не забывать очень тонкое замечание О.А. Добиаш-Рождественской: "...читатель должен помнить, что законы палеографии не выражаются "безусловно", "всегда" и "никогда", но "преимущественно" и "большею частью"¹. В высшей степени уместен и термин "случайность"².

Эволюция каждого типа почерка происходит, как правило, в массе населения, обращающегося к письму вследствие своих ежедневных надобностей - потребностей торгового и иного общения, службы, творчества

78

и т.д. Затем, когда данный почерк "устанавливается", он "узаконивается" школьными прописями и, вероятно, влияет на рисунок шрифта: имеет ли место обратный процесс - вопрос спорный¹. Вероятно, прописи идут в арьергарде, а не в авангарде развития нового вида письма. Следует при этом учитывать, что русская послепетровская графика не знала вмешательства властей в тот или иной тип письма, как это имело место, например, во Франции XVII в.²

В каждую данную эпоху вырабатывается то, что можно назвать стереотипом письма в его наиболее часто встречающихся написаниях: образуются привычные начальные, серединные и особенно конечные графически сходные написания. Они, конечно, со временем будут зафиксированы и обобщены в работах исследователей³. Здесь, очевидно, можно будет соблюсти действие принципа частотности тех или иных сочетаний, подобно тому как расположение букв в ручной типографской кассе или в клавиатуре пишущей машинки основано как раз на этих частотных сочетаниях. Происходит то, о чем очень точно писала Марина Цветаева в письме к Н.П. Гронскому в августе 1928 г.: "...у вас единица начертания не буква, а слово, одно сплошное слово"⁴.

Дело в том, что редко встречающееся пишется "труднее", т.е. медленнее (стереотип не выработан), а потому и разборчивее. Мы ни на мгновение не задумываясь напишем: "Сергей Александрович", даже если мы пропустим какую-либо букву, написание будет понятно, но в ином темпе, медленнее и внимательнее напишем "Белатиан Фрументиевич". Пропуск даже буквы здесь недопустим. Легче написать привычное "диссертация", чем равное по количеству букв слово "физостигмин".

Все это позволяет усвоить довольно устойчивый "шаблон" почерка эпохи. Архивист почти сразу может примерно определить (с точностью до четверти века) время написания документа⁵.

79

Было бы очень полезно, если бы советские неографы (совместно с текстологами) создали альбомы-репертуары наиболее частых в наше время лигатурных сочетаний. Такие пособия - привычное явление для исследователя, занимающегося древнерусской палеографией¹.

В области чтения новых текстов существует лишь несколько устарелых книжек, рассчитанных на малограмотного, начинающего учиться, для приобретения им некоторых навыков в беглом чтении рукописей²; речь же должна идти о научном издании различных типичных почерков современной скорописи, пригодных для использования в редакционно-текстологической работе. В рабочем порядке очень полезно составлять и аналогичные альбомы по отдельным писателям - чрезвычайно важное пособие при подготовке к печати его литературного наследия. Начиная изучение рукописей, текстологу следует составлять таблицы написаний писателем букв, а особенно конечных написаний, нередко отличных от серединных и имеющих склонность в быстром письме переходить в росчерк.

80

Далеко не в полной мере такого рода вспомогательные данные собраны при чтении рукописей В.И. Ленина¹.

Не будет ошибкой предположить, что, несмотря на поголовную грамотность, в наши дни скорописные написания устойчивее, чем в старинной скорописи, и число вариантов написания той или другой буквы не столь уж значительно, как это может вначале показаться.

Если палеография древнего и средневекового периода идет путем индукции, то для нового периода поневоле приходится прибегать к дедуктивному методу изложения: слишком велик объем накопленного материала.

Историко-культурные традиции нового русского письма уходят своими корнями в глубокую древность, но в первом приближении могут быть сведены к нескольким группам.

Древняя манера медленного выписывания, выведения или даже вырисовывания букв не устраивала новое время². Темп жизни ускорился и усложнился, значительно усилились международные отношения, расширились торговые и культурные связи между странами и внутри страны, грамотность стала достоянием несравненно большего круга лиц: за XVIII, XIX и XX вв. к письму прибегало во много тысяч раз больше людей, чем за все предыдущие века, а письменных документов сохранилось на миллионы больше, чем за всю прошлую историю человечества³.

Если устав и полуустав ориентировались на прямые линии, то ускорение скорописи достигалось округлением и слитностью букв. В скорописи происходит упрощение устава и полуустава, как, скажем, в иератическом письме древних египтян - упрощение иероглифов.

81

П.Н. Берков напомнил, что вопреки обычному представлению реформа Петра I в 1708 г. касалась только шрифта, т.е. была ориентирована лишь на печатные издания. Рукописные же начертания декретировать было невозможно и они долго еще оставались прежними. Тем не менее ориентированная прежде всего на современную Петру I гражданскую (не церковную!) скоропись Москвы и отчасти на так называемую латинскую антикву (возникший в эпоху Возрождения особый рисунок латинского шрифта)¹ новая азбука вызвала к жизни и новую, опиравшуюся на нее скоропись. Следует иметь в виду, что ручное письмо всегда отличалось и отличается от рисунка печатных литер и мало им подражает. Так было и в этом случае, однако традиции церковнославянского письма были чрезвычайно живучи. Поэтому рождение нового типа скорописи протекало медленно. Но все же старые написания были обречены. Начал вырабатываться новый почерк. Первые прописи, фиксировавшие относительное завершение этого процесса, относятся к 1771 г. Этот, по существу, гибридный почерк учитывал новый шрифт, с одной стороны, и, с другой стороны, бытовавшие на Руси два основных типа письма. П.Н. Берков называет их "обычная" и "парадная" скоропись. "Обычная", по мнению исследователя, отмерла, а парадная легла в основу нового письма.

При этом следует учитывать, что имеющая значение для старинного письма экономия пергамена или бумаги в новое время не имеет (или почти не имеет) значения. В наше время даже простое письмо часто пишется только с одной стороны листа, титлы, контракции и т.п. почти не применяются.

Почерк каждого человека являет значительное число индивидуальных отступлений от той школьной нормы, которой он был обучен. Поэтому для представления о типе почерка удобно воспользоваться прописями, в которых этот тип воспроизведен, так сказать, в типизированном, "среднем" виде. По прописям в школах обучаются и поныне. С XVIII в. и до наших дней прописей

82

издано огромными тиражами много сотен, самого разнообразного читательского назначения.

Задача всякой прописи - по возможности стандартизировать почерк, во всяком случае, свести его к какому-то единообразному типу. Такой тип выработать обычно удается. Прописи, так сказать, - идеальная форма почерка данной эпохи. Можно сказать, что мера нарушения (отхода) индивидуального письма от принятой прописи и есть почерк.

Прописи исторически изменчивы, соответственно исторически изменчив и почерк. Сравнительно с прописями в почерке (особенно в скорописи, в буквальном значении этого слова) мы видим ряд упрощений. Сливаются в написании заглавные и строчные буквы, появляются индивидуальные (стенографического типа) лигатуры, особенно в конечной части слова, вырабатываются дублетные написания букв, которые употребляются в зависимости от того, какое в данной ситуации (по ходу письма) поддается более легкому написанию в связи с другими . предшествующими и последующими буквами (дукт). Все определяется стремлением ускорения процесса письма.

Процесс обучения письму в XVIII и в первой половине XIX в. по прописям был длительным и трудоемким. Все руководства неукоснительно требовали полного выполнения всех предписанных линий. Особенное внимание обращалось на угол наклона письма, на его дукт и на соблюдение чередования волосных (ненажимных) и твердых (нажимных) линий.

В XVIII в. издавалось очень много прописей (под разными заглавиями: "Пропись...", "Руководство для...", "Наставления...", "Азбука...", "Букварь...", "Чистописание..." и т. д). В известном "Опыте российской библиографии..." В.С. Сопикова до конца первого десятилетия XIX в. указано более пятидесяти руководств подобного рода. Из этого перечня в наиболее полном в СССР собрании книг XVIII в. в Библиотеке Академии наук СССР в Ленинграде сохранилось не более десяти - пятнадцати: Составитель многих - Ф.И. Янкович де Мириево.

Всевозможные прописи издавались огромными для того времени тиражами. Так "Руководство к чистописанию для юношества в народных училищах Российской империи, изданное по высочайшему повелению царствующей

83

императрицы Екатерины II" (СПб., 1782), считая и переиздания, вышло тиражом более 60 000 экземпляров! (Н.И. Новиков перепечатал это издание, но оно было конфисковано). Семью изданиями вышли "Прописи, расположенные по правилам "Руководства к чистописанию...". К этим двум пособиям надо добавить еще "Прописи, показывающие красоту российского письма" (М., изд. С. Селивановского конца XVIII в.) и "Руководство к чистописанию для юношества в народных училищах" (СПб., 1787) -они демонстрируют более архаичный тип прямого, отчасти даже квадратного письма. Никаких "излишеств" в этом деловом письме не было, если не считать небольших орнаментации заглавных букв и росчерков после "Ъ" и "Ь" в конце фразы¹.

Просмотр всех этих пособий убеждает нас в том, что в общем сколько-нибудь значительного разнообразия рекомендуемых типов письма не было. Шла борьба за внедрение прежде всего разборчивого типа скорописи в его прямой или косой модификации. Это было основное требование развивающейся бюрократической системы². Экономия времени при этом не рассматривалась: течение делопроизводства шло в очень замедленном темпе. В полунаклонном типе курсивного письма выдержаны руководства регистратора коллегии иностранных дел Александра Максимовича Рыкова ("Руководство, ведущее к удобному изучению российского чистописания". СПб., 1782 и "Прописи российские...". СПб., 1789). А Иван Розонов вырезанные им (конечно, на основании длительного опыта) образцы озаглавил: "Российские прописи, служащие к изучению почеркистого письма" (М., 1787) - под этим (более не повторявшимся неологизмом) понимался, как можно думать, именно четкий, наиболее удобный для чтения почерк, он приближался к прямому.

84

Другое, более раннее руководство иначе обозначает два основных типа почерка. Оно дифференцирует их по целевому назначению. Об этом говорит изданная в Петербурге в 1779 г. "Новая азбука, способствующая к научению юношества чистому писму двух почерков, то есть академического, или косвенного, и канцелярского, или круглого, с приобщением нужных наставлений для детей". Значит, деловые потребности удовлетворялись письмом округленного типа, оно было продуктивнее, в то время как традиционным, исконным и основным все еще считалось старое, почти квадратное письмо. Точно так же "Азбука российского чистописания, расположенная на французский манер" (1789) и "Пропись, показывающая красоту российского письма, изданная в Москве иждивением X. Ридигера и Хр. Клаудия" (1796) дают образцы, слегка наклонные и округлые, но без дифференциации их целевого назначения.

"Косвенный" почерк представлял собою несколько наклонный, а канцелярский - более прямой и, можно думать, немного более трудный. Оба типа допускали варианты некоторых букв - б, в, г и др. В этом наблюдается вообще сравнительно большая свобода. Названный выше Иван Розонов в пособии "Азбука российского чистописания, расположенная на французский манер" (М., 1789) допускает три варианта "б", четыре варианта "д", пять вариантов "р", и даже шесть вариантов "к": "французский манер" заключается в несколько большем наклоне курсивной скорописи¹.

К сказанному следует добавить, что составители прописей русского гражданского шрифта едва ли ощущали себя новаторами: они были связаны с предшествующей эпохой, с традициями старославянских начертаний, а отчасти - с традициями западноевропейского (прежде всего латинского) письма. Эстетические идеалы, хотя и провозглашались ("красота российского письма"), но не были еще осознаны, выработаны и имели, в сущности, подчиненное (порою декларативное) значение.

Вообще же круглое, слегка наклонное, двунажимное письмо получило в России полное право гражданства приблизительно во втором десятилетии XIX в. (см. прописи

85

А. Максютина "Примеры российского чистописания". М., 1816, или Е. Кудрякова "Почерк российского чистописания". М., 1827).

Насколько медленно укоренялся в быту новый почерк, можно судить по тому, что А.А., автор довольно серьезного "Учебника русского чистописания" (СПб., 1844), в категорической форме утверждает, что вошедшая в употребление приблизительно при Екатерине II скоропись была еще старого типа: "Не прежде, как с начала нынешнего столетия, у нас начался новый почерк и постепенно шел к совершенству. Лет десять назад еще можно было найти людей, писавших почерком прошлого столетия, в котором они обучались этому искусству" (с. 12).

Большее или меньшее становление этого процесса подтверждается таким характерным фактом. В журнале "Москвитянин" за 1852 г. была напечатана рецензия на вышедшее пятым изданием пособие Виктора Половцева "Курс скорописи" (СПб., 1852). Рецензент отмечает возросшую потребность писать четко, красиво, крупно, скоро (курсив журнала). Половцев пропагандировал круглое письмо, принятое в присутственных местах и получившее название министерского. Его поддерживает и автор рецензии и называет близкие по тенденции другие руководства: Баранцевич М. Метода скорописания (М., 1845), Ходоровский В. Курс скорописания (СПб., 1846) - создавалось нечто близкое к традиции, а главное, признавалось общественное значение и важность самой проблемы¹. Не менее характерно, что и другая книга, ратовавшая, правда, за прямое письмо (Сидорович В.А. Самоучитель или Курс правильного и скорого чистописания... СПб., 1855), тоже вызвала сочувственную рецензию в "Отечественных записках"². В журнале "Учитель" (за 1861 и 1862 гг.), в статьях Я.Е. Мессера, в работах К.Д. Ушинского, И.И. Паульсона и других неоднократно оживленно обсуждались вопросы методики преподавания письма³. Все это стало характерным для 60-х годов XIX в.

86

А каков был почерк "прошлого столетия", можно представить себе, обратившись к художественной литературе.

Когда Чичиков заключал купчую на мертвые души, "каждый из свидетелей поместил себя со всеми своими достоинствами и чинами, кто оборотными шрифтами, кто косяками, кто просто, чуть не вверх ногами, помещая такие буквы, каких даже и не видано было в русском алфавите" (Н.В. Гоголь. Мертвые души, т. I, гл. 7).

В городе уже перешли к модернизированному письму, а старики в провинции еще писали точно крупной славянской грамотой: букву "в" заменяли две перечеркнутые сверху и снизу палочки, а букву "к" - просто две вертикальные палочки; "писано без знаков препинания", - так Василий Тихонович писал письмо Петру Ивановичу Адуеву (Гончаров. Обыкновенная история, ч. I, гл. 2).

Старик Николай Болконский в начале XIX в. писал "крупным, продолговатым почерком, употребляя кое-где титлы" (Л.Н. Толстой. Война и мир, т. 2, ч. 2, гл. 8; ср. еще: т. 1, ч. 1, гл. 25). Впрочем, к титлам в середине века прибегал (в дневнике) и Добролюбов. В словах "который" ("крый"), "месяц" ("мц") и некоторых других мы, в сущности, и сейчас употребляем титлы (точнее контракции).

В рассказе Тургенева бабушке важно было не то, что Бабурин пишет без орфографических ошибок, для нее "главное, чтоб четко было, да без этих прописных новых букв с хвостами", которых она не любила. Ей нравилось, что у Пунина "почерк... старозаветный, для нынешнего вкуса неприветный" (И.С. Тургенев. Пунин и Бабурин, гл. 1 и 2).

Поповский почерк, естественно, архаический, был топкий и печатный, т.е. прямой, уставного типа¹.

Вероятно, и летопись города Осташкова, писанная "старинным поповским почерком", о которой упоминает В.А. Слепцов в "Письмах об Осташкове"², тоже относится к той же категории почерков: в обиходе священников он был устойчиво связан с постоянно употреблявшимся

87

ими церковнославянским письмом. Вообще прямое письмо дольше сохраняло очертания, близкие к этому языку.

Просмотр изданных в XVIII-XIX вв. пособий и использование историко-литературного материала позволяют думать, что в обиходе русской гражданской скорописи нового времени (примерно с первой четверти XIX в.) существовали три основных типа почерков¹.

Письмо готического типа часто фигурирует под названием немецкий почерк. Этому почерку свойственны прежде всего прямота и остроконечность. Кроме того, буквы (особенно прописные) отличаются декоративностью, затрудняющей чтение. Лесков в повести "Детские годы (Из воспоминаний Меркула Праотцева)" упоминает "письмо из Петербурга, написанное по-русски, но высоконемецким почерком" (гл. 25). Дело в том, что в обычном обиходе в русском и французском письме так называемый стан или мачта буквы составлял полторы ее ширины, а в немецком письме достигал трех, отсюда и обозначение - высокий, или иногда острый, почерк².

Вариантом готического является и фрактурный почерк, представляющий собой, как видно из названия, ломаный тип этого письма. Исторически он представляет собой попытку облегчения трудного написания строгой готики. В этом письме наряду с высокими и острыми параллельными линиями появляются круглые, а написание ряда букв приближается к эллипсу, декоративность уменьшена.

Этим письмом, возникшим примерно в начале XVI в., пользовались немцы, чехи, словаки, голландцы и шведы³. Оно было распространено вплоть до наших дней.

К готике восходит и более распространенный, так называемый английский почерк⁴. Чаще его называют

88

курсивным, его характерное отличие в округлении и наклоне. В нем мы видим больше всего элементов совпадения печатного и рукописного. В курсиве¹ была осуществлена тенденция служить ускорению темпа в виде связного письма, т.е. такого, при котором перо не отрывалось бы от бумаги в пределах данного слова. Курсив был обычно мельче другого почерка, и это помогало, сохраняя четкость, писать слитно. А.А. в названной выше книге сообщал (в 1844 г.), что "в настоящее время мы имеем порядочный запас прописей и очень хорошо обработанных по английскому стилю, но пишущие далеки от того совершенства, какое бы хотелось видеть" (с. 12). По характеристике В.А. Сидоровича (см. выше), английский почерк неудобен, ибо слишком продолговат и сжат. Незначительный наклон вправо также не устраивал Сидоровича, придерживавшегося правил прямого письма. Высота букв вдвое выше ширины, буквы, наклонены вправо на 55-60°. Это тоже способствует ускорению темпа письма. Так или иначе этот тип мелкого, почти прямого, более или менее круглого и всегда связного почерка был широко распространен и в России, и за границей. "Почерк адреса на обертке был английский", - сообщает Тургенев в повести "Вешние воды" (гл. 44, 1871). "Перо у титулярного советника Емельяна Ивановича - "чистый английский почерк", - не без зависти сообщает Макар Девушкин в письме В.А. Доброселовой 3 августа (Достоевский. Бедные люди, 1846). Великолепно имитировавший почерки², князь Мышкин в "Идиоте" Достоевского (1869) поражает генерала Епанчина этим своим умением: "...ну, вот это простой,

89

обыкновенный и чистейший английский шрифт: дальше уж изящество не может идти, тут все прелесть, бисер, жемчуг; это законченно; но вот и вариация, и опять французская, я ее у одного французского путешествующего комми заимствовал: тот же английский шрифт, но черная линия капельку почернее и потолще, чем в английском, ан - пропорция света и нарушена: и заметьте тоже: овал изменен, капельку круглее и вдобавок позволен росчерк, а росчерк это наиопаснейшая - вещь" (ч. I, гл. III).

"Изящный мелкий, английский почерк" упоминает Стендаль в "Красном и черном" (ч. 2, гл. XIII). Архивариус Линдгорст в "Золотом горшке" Э. Т. А. Гофмана "едва взглянул на первый лист изящнейшего английского письма, образчик косого почерка" (Вигилия 6-я). "Почерк - обыкновенный английский почерк без оттенков и завитушек", - пишет в наши дни Стефан Цвейг в рассказе "Борьба за Южный полюс" (Избранное. Киев, 1957, с. 613). Соме Форсайт вспоминает то время, когда еще молодой Грэдмен "целые дни писал круглым канцелярским почерком" (Голсуорси Д. Сага о Форсайтах. Лебединая песня, ч. II, глава XII).

Почерк третьего типа получил название французского. Под этим обозначением скрываются, собственно говоря, три типа письма: "ронд", "куле" и "бастарда".

Эти почерки возникли опять-таки из готического, которым французы давно пользовались. Все эти три варианта стремились осуществить одну и ту же тенденцию - облегчить процесс письма.

В 1599 г. каллиграф Гильом Леганьер предложил методику округления. Его реформу по созданию типа "ронд" продолжил секретарь "Людовика XIV Луи Барбедор и Гильом Ле Бе.

В 1763 г. к знаменитой энциклопедии Д'Аламбера¹ были приложены образцы круглого письма, еще раз усовершенствованные Пэласоном. Они и легли в основу французского почерка. В 70-х годах XIX в. он снова был доработан в Бонне Ф. Зонекеном. Для удобства было создано особое перо с тупым концом (№№ 10, 20 и др.).

90

Этот тип письма прочно и надолго укоренился в немецкой практике¹.

"Куле" отличается тем, что перед нами почерк связного типа; иногда его недоброжелательно характеризовали как изломанный и нестройный.

С конца XVII в. из сочетания "ронд" с курсивом возник "бастард", иногда этот почерк называют итальянским. "Бастард" во многом схож с "куле", но наклоннее его.

Князь Мышкин характеризовал французский шрифт так: "...это круглый крупный французский шрифт прошлого столетия, иные буквы даже иначе писались, шрифт площадной, шрифт публичных писцов, заимствованный с их образчиков (у меня был один), - согласитесь сами, что он не без достоинств. Взгляните на эти круглые д, а. Я перевел французский характер в русские буквы, что очень трудно, а вышло удачно" (Идиот, ч. I, гл. III).

Из всех вариантов на русской почве наибольшей популярностью пользовался "ронд", получивший наименование "круглого" шрифта².

Речь идет, вероятно, о том почерке, который с подробной психологической характеристикой описывает опять-таки князь Мышкин. Этот писарский, или, как он назван в романе, военно-писарский, почерк охарактеризован так: "Круглый шрифт, славный, черный шрифт, черно написано, с замечательным вкусом. Каллиграф не допустил бы этих росчерков или, лучше сказать, этих попыток расчеркнуться, вот этих недоконченных полухвостиков, - замечаете, - а в целом, посмотрите, оно составляет ведь характер, и, право, вся тут военно-писарская душа проглянула: разгуляться бы и хотелось и талант просится, да воротник военный туго на крючок стянут, дисциплина и в почерке вышла прелесть!" (ч. I, гл. 3).

Этот тип письма удержался на многие годы и был официально

91

введен в учреждениях военного ведомства¹. Основные его признаки - круглый, ровный, твердый; не допускаются никакие нажимы, хвосты и завитушки. Страница "военно-писарского рондо" напоминала полковую колонну. Письмо В.И. Танеева к врачу училища правоведения "было переписано великолепным каллиграфическим почерком"², которому могли бы позавидовать писари военного министерства в Петербурге.

Начиная с 1860-1870 гг. в обиходном употреблении победили наиболее удобные варианты круглого письма. Впрочем, в конце XIX в. были новые попытки возврата к прямому шрифту - в педагогической литературе возникла довольно оживленная полемика на эту тему³,- победа осталась за круглым, наклонным, двунажимным письмом.

Современная советская методика стоит на той же точке зрения и настойчиво проводит ее в школьной практике, при этом наклон достигает (в руководствах) 65°⁴. Упорно проводившаяся раньше двунажимность с обязательным введением шариковой ручки уступает место (и у нас и за рубежом) равнонажимности: твердое "перо" шариковых ручек неизбежно и принудительно вызывает ровную линию письма.

Несколько эволюционировавший и дальше в сторону округления почерк установился во второй половине XIX в. и просуществовал до 1917 г., если не позднее. Дело в том, что обучение первых лет революции - ликвидация безграмотности массы населения (ликбез) - шло еще в старой традиции округленного, полунаклонного двунажимного почерка. Другое дело, что корявые руки взрослых людей не без труда осваивали этот (да и всякий иной) тип письма - препятствовала неразработанность руки, легко развивающаяся у ребенка, но с трудом укоренявшаяся у пожилых.

92

Все высказанные выше соображения следует рассматривать лишь в качестве первой попытки наметить путь развития нового русского письма¹. Они требуют дальнейшей разработки - анализа и классификации - и подтверждения не только прописями, но и изучением ряда конкретных и характерных почерков².

93