Сочетание частнохозяйственной инициативы с активной экономической деятельностью государства характерно для современных хозяйственных отношений индустриально развитых стран. Регулирующая функция государства обусловлено многими причинами. Прежде всего, это необходимость решать такие экономические задачи, которые требуют коллективного усилия и не могут быть реализованы при помощи рыночного механизма: организация и финансирование народного образования и фундаментальных научных исследований, создание и поддержание на должном уровне общеэкономической инфраструктуры (денежной системы, общенациональной статистической службы и т.д.) и оборонного потенциала. Государственные структуры включаются в регулирование глобальных пропорций национального хозяйства, поддерживая равновесие между эффективным спросом и предложением. Кроме того, в экономических отношениях государство выступает и как крупный собственник, и как один из потребителей товаров, работ и услуг.
В экономической истории любой развитой страны можно выделить несколько этапов интенсификации государственной деятельности.
В истории США, например, известно по меньшей мере три таких этапа. Так, в первой половине XIX в. развитие капитализма в США шло под непосредственным патронажем государства, что обеспечило экономический расцвет страны в дальнейшем. Такое положение диктовалось необходимостью создания производственной инфраструктуры для начавшейся индустриализации экономики, с одной стороны, и скудностью рынка частных капиталов в тот период, с другой. По свидетельствам американских историков, за счет правительственных средств к середине прошлого века было обеспечено строительство 30% железных дорог, а в некоторых штатах и 75%.
Учитывая высокую роль государственных органов в развитии экономики США, заслуживает внимания тот факт, что американские корпорации раннего периода не были в полном смысле слова частными. С их помощью государство направляло и контролировало процесс оптимального удовлетворения ряда общественных потребностей. Фактически корпорации возводились в ранг общественных институтов путем принятия законодательных актов и практики смешанной собственности. В этот период ни о каких антимонопольных законах не было и речи. Резюмируя экономические исследования этого периода, известный ученый А. Шлезингер подчеркивает: "Класс капиталистов, считая, что административные инициативы способствуют экономическому развитию, мобилизации средств и защите интересов промышленников,
7
принципиально одобрял правительственное вмешательство в экономику в интересах предпринимателей" [1].
Последовавший с середины XIX в. промышленный бум изменил отношение крупной буржуазии к роли государства. Благодаря достаточной аккумуляции капиталов и завершению строительства основных элементов инфраструктуры зависимость частного сектора от общественных средств значительно уменьшилась. Для этого периода характерно начало образования крупных частных компаний, уже не зависимых от государства. А в результате ряда законодательных актов и те компании, которые возникли как средство решения общественных задач, избавились от государственной опеки. Государственное предпринимательство свелось к минимуму. Этот процесс окончательно завершился после гражданской войны, которая дала сильный толчок промышленному развитию страны. Как считает Шлезингер, именно в этот период "укоренился миф о роли частного предпринимательства в развитии американской экономики".
Однако экономические кризисы и рост социальной напряженности опять вынудили частных предпринимателей пойти на некоторые уступки. Так, в 1890 г. был принят известный антитрестовский закон Шермана. В этой же обстановке в отдельных штатах начали действовать законы, частично регламентирующие деятельность бизнеса в вопросах организации труда и охраны здоровья. Хотя частное предпринимательство в начале XX в. активно развивалось, США значительно обгоняли другие страны по степени администрирования экономики. Так, правительство Т. Рузвельта первым в 1907 г. в дни банковской паники приняло ряд антикризисных мер. А в канун Первой мировой войны американский экономист Г. Коули опубликовал научный труд "Американская перспектива", в котором впервые обосновал преимущества государственного влияния на экономику. Он развенчал тезис, что сочетание личного интереса и врожденных добродетелей человека позволяет реализовать задачи ускоренного экономического развития.
В конце 20-х годов идеи неограниченной свободы предпринимательства были опровергнуты реалиями "великой депрессии", когда вновь пришлось прибегнуть к смягчению кризисных последствий с помощью государственных рычагов: применения методов сотрудничества правительства с бизнесом с целью приостановить рост уровня безработицы и дефляцию, оказания помощи фермерам на основе закона, регулирующего сельское хозяйство, разрешения кризисных картелей, активизации государственных подрядов.
Вопрос о месте государства в экономической деятельности общества дискутируется практически в течение всего XX в., начиная с выхода в свет книги Дж. М. Кейнса "Общая теория занятости, процента и денег" [2], в которой автор пришел к выводу, что только активная финансовая политика государства может поддержать экономическое равновесие и справиться с массовой безработицей. В Швеции в 30-е годы группа экономистов независимо от Кейнса пришла к аналогичным выводам, а начиная с 1932 г. идея антициклического регулирования была возведена в ранг государственной политики Швеции. В дальнейшем в теорию Кейнса большой вклад внес один из самых влиятельных современных экономистов П. Самуэльсон. В учебнике "Экономика" он сумел обосновать и развить в соответствии с новыми экономическими условиями идею кейнсианства о смешанной экономике.
В 70-е годы популярность теорий регулирования ослабла в связи с проявившимися недостатками государственных мер воздействия и бюрократическими издержками. Стало очевидным, что государство не в состоянии
8
комплексно решать все общественные проблемы. Самой пагубной чертой государственного сектора экономики по общему признанию является порождаемая ею бюрократия, которая в конечном итоге становится верхушечной структурой, оторванной от общественных интересов.
Огосударствление экономических процессов значительно затрудняет эффективное использование ресурсов, поскольку вносит искажение в связь между спросом и предложением. Падение эффективности производства, рост его материалоемкости, инвестиционная политика, не отвечающая задачам структурной перестройки, и многое другое явились результатом волюнтаристских решений в определении перспектив развития экономики. Такая экономика неизбежно становится затратной. Она лишена импульсов внутреннего развития, поэтому постоянно пребывает в поиске внешних источников развития. При этом неизбежно используются методы прямого внеэкономического давления. Но, как только удается "добыть" средства для развития, они тут же исчезают в силу неациональности их использования. И все начинается сначала - вновь необходимо "выбивать" ресурсы.
Кроме того, опыт промышленно развитых стран показал недостаточную эффективность государственной антимонопольной политики. Более того, как подчеркивает П. Хейне, представлять государство "защитником от хищных монополий" - значит выдавать желаемое за действительное. А практика показывает, что федеральные и местные власти сохраняют для многих предприятий специальное привилегированное положение.
Все эти и многие другие явные недостатки "излишнего огосударствления", естественно, усилили тягу к классическим теориям свободного рынка. На рубеже 70 - 80-х годов кейнсианство вытесняется идеями Чикагской школы монетаризма. Эта теория, отрицающая необходимость экономической активности государства,- своеобразная реакция неоклассического крыла на противоречия государственного регулирования и длительное игнорирование роли денег как фактора рыночной экономики.
Среди бесспорных лидеров Чикагской школы необходимо назвать имя американского экономиста М. Фридмана. В целом его взгляды сводятся к тому, что рынок - это добровольное сотрудничество индивидов. При этом рыночные силы могут координировать действия миллионов людей таким образом, что каждый из участвующих в сделке выигрывает. Фридман считает необходимым отказаться от стимулирования спроса и контроля над уровнем занятости. По его мнению, эта политика позволяет расширить возможности частного капитала, что приведет экономику к наивысшей эффективности.
Поскольку экономическая деятельность государства - источник искусственного привнесения противоречий в рыночные процессы, она должна
9
быть сведена к минимуму. Природа частного сектора, как утверждают последователи монетаризма, бескризисна, а какие-либо диспропорции если и образуются, то в результате случайных колебаний денежной массы в обращении. Как пишет Фридман, характеризуя свою концепцию, "любая оценка кратковременных изменений хозяйственной активности будет, по-видимому, содержать серьезные ошибки, если она игнорирует движение денег". Другими словами, денежно-кредитная политика предпочтительнее бюджетной. Роль естественного регулятора рыночных процессов сторонники монетаризма видят в стабильности спроса на кассовые остатки, под которыми подразумевается сумма денежных средств, используемых хозяйствующими субъектами в платежном обороте. Если вследствие каких-либо причин увеличивается денежная масса, то это вызывает нарушение равновесия между кассовыми остатками и суммой денежных расходов, а вместе с ним и диспропорцию в экономике. С ростом денежной массы в обращении хозяйствующие субъекты начинают интенсивно тратить свои денежные запасы, что, в свою очередь, влечет рост спроса на товары и, соответственно, возрастание цен. В результате обесценения денежной массы в конечном счете сложится новое равновесие, но уже на уровне более высоких цен.
Из этих рассуждений вытекают практические выводы Чикагской школы, ключевым моментом которых является введение автоматических принципов "управления" денежной массой на основе долговременных тенденций в ее динамике. Чтобы обеспечить стабильное развитие экономики, необходимо ежегодно увеличивать количество денег в обращении на 3 - 5% (эти темпы прироста характерны для западной экономики многие десятилетия). Одновременно рекомендуется ограничивать рост денежной массы.
Модель стимулирования экономики Фридмана в начале 80-х годов была подвергнута критике даже его сторонниками, например Р. Лукасом. Представители "второй волны" монетаризма назвали этот принцип систематическим "одурачиванием" хозяйственных агентов, противоречащим основным демократическим принципам свободного рынка. Однако из этой критики делается еще более пессимистический вывод об эффективности экономической деятельности государства [4].
При знакомстве с теоретическими построениями монетаристов, возникает ряд вопросов. Основной из них - почему деньги, которые и исторически, и логически являются следствием обмена товаров, становятся первопричиной рыночных отношений. Как верно подметил известный американский экономист Тобин, бесспорный тезис "деньги имеют значение" в монетарной концепции подменяется сомнительным "лишь деньги имеют значение" [5]. В некотором смысле это шаг назад. Еще Дж. М. Кейнс рассматривал денежную массу как крайне неустойчивую величину,
10
которая никак не может стать рычагом достижения экономической стабильности.
Как известно, в основу реформы начала 90-х годов в России была положена монетаристская концепция. Однако игнорирование особенностей экономической структуры страны (высокая монополизация, большая роль естественных монополий, отсутствие частного сектора, дефицит товаров, преобладание в отраслевой структуре доли сырьевых отраслей и тяжелой промышленности и др.) не позволил использовать механизм экономического роста, заложенный этой моделью. Более того, противоречия постсоветской экономики еще более усилились и к ним добавились чисто рыночные.
Именно придание государству функций экономического субъекта, активно участвующего в становлении рыночной экономики, становится важнейшим элементом нового этапа реформ в России.
Заметим, что к монетаристским идеям в экономической теории России обращались еще в 20-е годы. Например, В.В. Новожилов в статье "Недостаток товаров", напечатанной в 1926 г., в поиске путей устранения товарного дефицита обращается к количественной теории денег. Причину недостатка товаров на прилавках автор видит в аккумуляции на руках у населения "избыточных" денег как следствие некоммерческой государственной политики цен. Поэтому, делает вывод Новожилов, надо влиять на цены через спрос и предложение и обеспечить производителю прибыль. Для реализации этой задачи необходимо "повысить цены (на продукцию трестов.- Авт.), не повышая заработной платы...", чтобы нейтрализовать излишнюю денежную массу.
При этом автор, предвидя возражения оппонентов, уточняет, что обесценивание денежной массы должно быть компенсировано понижением "вольных" цен, т.е. цен частного сектора экономики. В результате "повышение цен трестов для изъятия лишних денег из оборота приведет не к понижению, а к повышению покупательной силы денег в ближайшем будущем". Отмечает В.В. Новожилов и другое слабое место рекомендуемого пути: необходимость замораживания заработной платы. Без этого условия "вся операция может действительно принести ущерб денежной единице". А выполнить эту задачу сложно, так как процесс сдерживания заработной платы сопровождается не только экономическими, но и социально-политическими проблемами, замечает автор.
Несмотря на острую критику, идеи Чикагской школы пользовались большой популярностью во второй половине 70-х годов вначале в США, а затем в странах Европы и Канаде. Однако в настоящее время индустриальные державы мира отчетливо намерены в той или иной степени вернуться к усилению государственного регулирования. Одно лишь стремление к получению прибылей не может решить всех проблем общества.
Недостатки рынка постоянно проявляются в реальной жизни, поэтому их приходится смягчать с помощью регулирующих мер. Уместно отметить, что рынок в чистом виде, т.е. как взаимодействие абсолютно равноправных покупателей и продавцов, не может существовать в любом случае. Он всегда регулируется, если не государственными мерами, то монопольным
11
соглашением партнеров. Вопрос лишь в том, какие методы управления рынком более эффективны и какая степень его регулирования более оптимальна.
12
